Очуметь, оказывается, в Англии можно было вполне официально развестись как минимум с XIII века! Формально это называлось аннуляцией брака, а не разводом, но не суть.

Согласно последнему опросу Yougov, Королева остается самым популярным членом монаршей семьи, за ней с небольшим отставанием следуют принц Уильям и его супруга Кэтрин.

A Gallop Through History в честь юбилея правления Елизаветы II пройдет с 12 по 15 мая 2022 года.

Борис Джонсон впервые очно выступил на Генассамблее ООН в качестве премьер-министра Великобритании.

Выступление британского премьера было посвящено проблемам экологии и борьбе с изменениями климата.

Во время своей речи Джонсон вспомнил лягушонка Кермита, персонажа культового “Маппет-шоу”, заявив, что зеленым быть “и легко, и приятно, и правильно”.

Также Джонсон в своей речи рассказал о том, что подумывал переименовать себя в “Борея” Джонсона – в честь древнегреческого бога ветров и в знак поддержки возобновляемых источников энергии.

Согласно последнему опросу Yougov, королева остается самым популярным членом монаршей семьи, за ней с небольшим отставанием следуют принц Уильям и его супруга Кэтрин.

VisaSales.Ru

Интересная британская история….

О причинах возвышения Европы в XVII-XIX веках — из книги Голдстоуна

«Не удивительно, что многие историки экономики, глядя на медленные темпы изменений в уровне жизни в Европе до 1850 г., задавались вопросом, а было ли вообще что-то заслуживавшее названия промышленной революции до этой даты? И если под термином «промышленная революция» понимать «ни с чем не сравнимое в мировой истории улучшение уровня жизни», тогда ничего подобного не случалось вплоть до 1850 г.

Лишь начиная примерно с 1850 г. паровые фабрики, сельскохозяйственное и строительное обору- дование, железные дороги и пароходы настолько изме-нили облик производства, что привели к повсеместным улучшениям в уровне жизни в Европе, одновременно позволив ей превзойти всех конкурентов в области про- изводства. Кроме того, лишь с 1850 г. новые открытия в химии, коммуникациях (телеграф и телефон), а также электроэнергия, газ и новые строительные материалы и технологии изменили наше представление о возможностях материальной жизни. Наконец, только с 1850 г. паровые крейсеры позволили европейским государствам навязать свою волю обществам Китая и Японии, а железные дороги — внедриться вглубь Африки и Азии, создав таким образом глобальное военное превосходство европейских государств.

Тем не менее нечто важное уже должно было произойти между 1700 и 1850 г.: в начале этого периода даже лидирующие области Европы осуществляли лишь первые попытки догнать технологии и производительность более развитых обществ Азии, а к его завершению они встали на путь экономического и военного господства. Так что если под «промышленной революцией» мы будем понимать не достижение высочайших доходов в истории, а процесс, вроде ускорения темпов технических инноваций, и возникновение модели, охватывающей все больше областей материальной жизни новыми источниками энергии, новым оборудованием, новыми изобретениями и технологиями, то тогда промышленная революция, безусловно, произошла в Европе, а точнее говоря, в Британии, между 1700 и 1850 гг.

Действительно, если бы мы взглянули на Европу в начале XVII в., то с легкостью определили бы ее центр власти: французский королевский дворец в Версале, откуда «король-солнце» Людовик XIV правил крупнейшим и сильнейшим королевством Европы. Британия же была небольшим и неспокойным регионом, все еще разделенным на королевства Англия, Шотландия и Ирландия и пытающимся помочь Нидерландам сохранить независимость перед лицом угрозы, исходившей от могущественного Людовика.

Однако в столице «короля-солнца» Париже насчитывалось всего 500 тыс. жителей, и если оценивать его общественные здания, канализацию и санитарное состояние, то станет очевидно, что его полностью затмевала слава Рима времен расцвета, в котором за полторы тысячи лет до этого проживало около миллиона человек. Сам Людовик отзывался об искусно выполненной стене римского театра, все еще стоявшей в южнофранцузском городе Оранж как о самой великолепной стене во всем его королевстве, а Пон-дю-Гар, большой римский акведук возле Нима, оставался одним из крупнейших мостов Франции.

А теперь перенесемся на 180 лет вперед, в Лондон i88o г. Столица Британии — уже один из самых густонаселенных и крупнейших городов, примерно с 4 миллионами обитателей, намного превосходящий в этом отношении любой город любого региона прошлого. Силуэт города формируют огромные новые здания и мосты из железа и стекла, кирпича и камня. Его блестящие железнодорожные станции обслуживают десятки тысяч пассажиров и миллионы тонн грузов, а гавань переполнена пароходами и парусными судами. Его улицы залиты газовым освещением, а дома, заводы и предприятия — полны людей, добившихся более высокого уровня жизни, чем тот, который когда-либо был достигнут крупными обществами мира до наступления XIX столетия».

VisaSales.Ru

Очуметь, оказывается, в Англии можно было вполне официально развестись как минимум с XIII века! Формально это называлось аннуляцией брака, а не разводом, но не суть.

Но дело это было небыстрое. Вот в 1267 году Гилберт де Клер, 7-й граф Глостер по прозвищу «Красный граф» подал на развод, а его жена Алиса пыталась обжаловать решение суда. Процесс затянулся на годы, но в 1285 году брак все-таки был аннулирован. Точные причины, по которым граф решился на такой шаг, неизвестны, но предполагается, что его недовольство вызвал роман между Алисой и королем Эдуардом I. Самое смешное, разведясь, Гилберт де Клер женился на одной из дочерей короля, Джоанне.

Вообще же законом был утвержден список причин, считавшихся уважительными для развода. Одной из них — внезапно — значилась импотенция мужа.

Из статьи о британском империализме в период с 1850 по 1914 годы. Нашел там крайне элегантное определение того, что такое «национальные интересы». Переведу отрывок полностью, потому что мне кажется, что определение довольно универсальное, а такие вещи надо иногда проговаривать:

«В XVIII веке миссия Англии была в меньшей степени связана с завоеванием мира, чем с укреплением внутреннего политического строя после Гражданской войны, Реставрации Стюартов и столкновений с Якобитами. Но политические устремления и императивы внутри страны довольно быстро стали неразрывно связаны с экономическими и военными успехами за рубежом, поскольку чем богаче становилась страна благодаря процветающей внешней торговле, тем больше это способствовало частной выгоде, бюджетным потребностям государства и защите королевства в целом. Слияние этих первоначально несвязанных элементов породило концепцию «национальных интересов», которые обосновывали и гарантировали индивидуальные свободы через утверждение прав собственности и использовали государственный аппарат для поддержания этих прав через систему патронажа, своеобразного «баланса» конституции.

Этот «новый режим» в XVIII веке не раз сталкивался с растущими бюджетными и политическими трудностями как внутри страны, так и за рубежом. А после 1815 года, когда были произведены реформы, которые урезали «старую коррупцию» в Британии («old corruption» — это термин, которым называют систему синекур, пенсий, взяток, весьма распространенную и укорененную в политической системе и государственном аппарате Англии в 18 веке) и создали возможности для использования свободной торговли в качестве оружия, создающего новые возможности для развития торговли и финансов за границей.

Таким образом, джентльменская элита и ее единомышленники стремились приспособиться к девятнадцатому столетию, не отказываясь от унаследованного ею социального престижа, приобретенного богатства или общественного влияния. Поскольку зарубежная экспансия и имперское расширение использовались для поддержки этих амбиций в период до 1850, они также были включены в политическую игру, причем в еще большем масштабе, чем в XVIII веке».

VisaSales.Ru

Мытарства Набокова в британском парламенте.

Интересно, что впервые имя Владимира Набокова прозвучало в британском парламенте в декабре 1958 года, в ходе долгой дискуссии о необходимости запрета или разрешения к печати непристойных публикаций.

Тогда депутат парламента Найджел Николсон (известный писатель, историк литературы и критик, биограф Вирджинии Вульф, не успевший стать членом группы Блумсбери — из-за возраста) попытался защитить «Лолиту» Набокова. Он настаивал на том, что книга не пропагандирует педофилию, а наоборот, показывает к какому ужасному результату приводит эта перверсия — к тюрьме, убийству, насилию и уничтоженной жизни. Поэтому, утверждал он, книгу надо публиковать в Англию.

Смешно, что по пути он классифицировал Набокова таким образом, который вряд ли бы оценил сам писатель: «Эта книга была написана русским эмигрантом Владимиром Набоковым, который является профессором литературы в Корнелльском университете, в США. Без сомнения, он является человеком с крайне серьезной литературной репутацией. Его описывали как второго [Бориса] Пастернака». («It was written by a Russian emigré called Vladimir Nabokov, who is Professor of Literature at Cornell University, in the United States. There is no question but that he is a man with an already very high literary reputation. He has been described as a second Boris Pasternak.»)

Очень сомневаюсь, что Набоков нашел бы лестным такое сравнение, учитывая как он относился к Пастернаку. Но вряд ли Николсон так уж был осведомлен о взглядах Набокова, да и к тому же, выступление Николсона сыграло свою роль в том, что в 1959 году «Лолиту» опубликовали в Лондоне.

Ссылка на место в архивах парламента — http://hansard.millbanksystems.com/commons/1958/dec/1..

В следующий раз о Набокове вспомнили лишь 10 лет спустя, в 1968 году, когда депутат с восхитительным именем Thomas Lascelles Isa Shandon Valiant Iremonger приводит «Лолиту» Набокова в качестве примера свойственной современности распущенности. Смешно, что видимо тень Пастернака не покидает Набокова и в ходе дискуссии парламентарий упорно называет Набокова Борисом.

В английском языке есть такое прекрасное слово «Shanghaiing». Еще у него есть синоним — «crimping». Этим термином обозначается практика похищения людей с целью насильственной вербовки на флот в качестве моряков, причем с использованием таких методов, таких как обман, запугивание или насилие. Тех, кто занимался этой формой похищения людей, называли словом crimp. Примечательно еще, что этот термин — американский, а существует еще британский, который описывает то же самое, но применительно к британскому флоту — «press gang».

В Британии принудительно вербовать на флот начали с 1664 года и продолжали заниматься этим на протяжении XVIII века, а также в начале XIX века: она использовалась Королевским военно-морским флотом Великобритании в военное время как средство комплектации экипажей военных судов, хотя юридическое одобрение этой практики ведёт начало со времён английского короля Эдуарда I.

VikiVisa.Com

Большинство дезертировало в первые месяцы. Сталкиваясь с реальностью службы на корабле, не подготовленные к ней люди стремились сбежать любой ценой. Порядки в Королевском флоте прямо отражали положение дел: недавно завербованные содержались под стражей до выхода в море, сход на берег им запрещался, для остальных категорий он был сильно ограничен, вместо этого на борт во время стоянки (с разрешения капитана) допускались родственники и «подруги». Даже мертвые, которых хоронили в море, зашивались в парусину особым образом: последний стежок (так называемый стежок покойника, англ. Dead man’s stitch) делался иглой через нос, чтобы убедиться что человек мертв. Считается, что причиной тому случаи дезертирства людей, притворившихся мертвыми.

Англичане покончили с этой практикой где-то в первой четверти 19-го века. В американском флоте она просуществовала дольше. После того как моряк вербовался и оказывался на борту, он не мог с него сойти до тех пор, пока корабль не прибывал в пункт назначения. Наказанием за побег было тюремное заключение — законодательные подвижки в сторону смягчения произошли только в конце 19-го века и только закон 1915 года покончил с практикой в США. Crimps получали плату за «тело», поэтому активно собирали людей везде, где только было можно — опаивали и в бессознательном состоянии привозили на корабль, обманывали, давили на семью или просто похищали.

Завтра исполнится ровно 50 лет речи Инока Пауэлла, получившей название ”Rivers of Blood”. Речь об опасностях неконтролируемых миграционных потоков и исчезновении самой исторической Англии по-настоящему произвела эффект разорвавшейся бомбы для британского общества. По прошествии десятков лет данную речь можно с уверенностью поставить в один ряд с фултонской речью Черчиля или ”ветром перемен», произнесённой Гарольдом Макмилланом.

Неожиданно для многих людей, живших в то время, об исчезновении своей собственной истории и идентичности заговорил не какой-то политический неудачник или последователь мелкой ультраправой группы, а одна из самых влиятельных фигур в консервативной партии в конце 60х.

Пауэлл интересен и тем, что своим заявлением впервые бросил вызов сложившейся послевоенной системе. На тот момент обе партии проводили практически неразличимые экономические и социальные реформы. Табуированный темой оставался вопрос прибытия мигрантов. Именно 60е годы навсегда изменили социальный и демографический баланс. Тысячи людей от Ямайки до Непала прибывали на Туманный Альбион. Стоит ли говорить, что такая политика абсолютно открытых дверей как минимум не вызвала большого восторга обычных англичан. Особенно сложная обстановка сложилась в бедных рабочих кварталах, где английские работяги первыми столкнулись с новоприбывшими.

Своей речью Пауэлл надеялся бросить вызов тогдашнему лидеру Консерваторов Тэду Хиту и заодно заручиться поддержкой того самого белого рабочего класса.

Несмотря на межпартийный консенсус по поводу произнесённой речи (обе партии резко осудили её, а консерваторы выкинули политика из теневого правительства), намного более интересно посмотреть на реакцию обычных людей. Спустя несколько дней под стенами парламента состоялась большая демонстрация английских докеров, на которой не переставая звучали лозунги в поддержку Пауэлла. Социологические опросы показывали 80% поддержку Пауэлла и его взглядов на вопрос миграции. Ежедневно почтальоны доставляли ему тысячи благодарных писем со всех уголков Великобритании. Невероятно, но консервативному политику впервые удалось переманить на свою сторону тех, кто десятилетиями голосовал за лейбористов. Тем самым Пауэлл стал родоначальником национал-популизма, который проснётся в остальной Европе лишь в начале 21 века.

В своей речи Инок Пауэлл оперировал британской статистикой, которая утверждала, что к 2000 году в Британии будет проживать 7 миллионов выходцев из других стран. Следовательно, каждый десятый будет представлять другие этнические группы. Стасика оказалась на удивительно верной, и в 2000 году действительно 10% населения представляли различные мигранты в первом и втором поколении.

Несмотря на собственную популярность, карьера Пауэлла быстра пошла на спад, и политик больше никогда не смог претендовать на лидирующие позиции в партии. Но все же после этого вопрос принятия различных мигрантов впервые получил широкий резонанс и стал обсуждаемой темой. Спустя 50 лет становится понятно, как сильно фигура Пауэлла опережала своё время, будь это критика миграционного консенсуса, призывы больших рыночных реформ или активный евроскептицизм. Пожалуй, именно в таких людях кроется некий парадокс английской политики. Многие из них никогда не достигали официальных государственных вершин (Пауэлл, Найджел Фарадж, Тони Бэнн) однако имели куда большое влияние на развитие страны, нежели многие премьер-министры.

P.S. Для тех кто хочет получше узнать биографию Пауэлла, советую статью Егора Сенникова

https://t.me/docsandstuff